Читать интересную книгу Доллары за убийство Долли [Сборник] - Жорж Клотц

— Что ты здесь делаешь?

— Вы же видите — пришел в гости, как и вы. Это мое право, не так ли?

Альфонси служил когда-то в судебной полиции, но не в отделе Мегрэ. Несколько лет он работал затем в полиции нравов, где ему в конце концов дали понять, что дальнейшее сотрудничество с ним нежелательно, причем дали это понять, несмотря на то что в определенных политических кругах к Альфонси благоволили.

Будучи мал ростом, Альфонси ходил в ботинках на очень высоких каблуках и, по слухам, еще подкладывал под каждую пятку по колоде карт. Одевался он всегда с чрезмерной изысканностью, а на указательном пальце носил кольцо с большим бриллиантом (настоящим или фальшивым — неизвестно). Уйдя из полиции, Альфонси открыл на улице Нотр-Дам-де-Лоретт частное сыскное агентство и был одновременно его хозяином и единственным служащим. Впрочем, у него имелась секретарша, женщина невзрачной внешности, которая наверняка была его любовницей, ибо именно в ее обществе Альфонси появлялся в ночных кабаре.

Когда Мегрэ доложили, что Альфонси околачивается на улице Тюренна, он решил, что бывший инспектор полиции добывает сведения, чтобы затем продать их журналистам. Позже комиссар выяснил, что Альфонси был нанят адвокатом Лиотаром, но сегодня он, Мегрэ, столкнулся с ним лицом к лицу впервые.

Мегрэ проворчал:

— Я жду…

— Чего вы ждете?

— Чтобы ты ушел.

— К сожалению, я еще не закончил свои дела.

— Ну, как хочешь…

Мегрэ сделал вид, что направляется к выходу.

— Что вы собираетесь делать?

— Позову своего человека и приставлю его к тебе, чтобы он ходил за тобой по пятам днем и ночью. Это мое право, не правда ли?

— Ладно. Уйду. Но только давайте без угроз, господин Мегрэ.

И Альфонси шагнул к лестнице, перед уходом по-сутенерски подмигнув Фернанде.

— Часто он приходит? — спросил Мегрэ.

— Сегодня пришел во второй раз.

— Советую вам его остерегаться.

— Да, конечно, я таких людей знаю.

Был ли это тонкий намек на то, что в прошлом она полностью зависела от сотрудников полиции нравов?

— Как чувствует себя Стевельс?

— Хорошо. Целыми днями читает. Он абсолютно уверен…

— А вы?

Мегрэ показалось, что она заколебалась.

— И я тоже.

Чувствовалось, однако, что Фернанда немного приуныла.

— Какие книги вы ему носите?

— Сейчас он от корки до корки перечитывает Марселя Пруста.

— А вы тоже читали Пруста?

— Да.

Оказывается, Стевельс занимался образованием жены, подобранной им когда-то на улице.

— Вы напрасно думаете, что я пришел к вам как враг. Ведь вы не хуже меня знаете ситуацию. Я хочу разобраться во всем, но пока не понимаю ничего. А вы?

— Я уверена, что Франс не совершал преступления.

— Вы любите его?

— Слово «любовь» не способно выразить моих чувств к Франсу, но другого слова, к сожалению, еще не придумали.

Мегрэ поднялся в мастерскую, где на длинном столе у окна лежали инструменты переплетчика. В глубине мастерской в полумраке виднелись тиски, а на полках дожидались своей очереди попасть в новый переплет книги.

— Стевельс ведь жил в определенном ритме, я не ошибаюсь? Не можете ли вы описать как можно точнее один из его дней?

— Об этом меня уже просили.

— Кто?

— Мэтр Лиотар.

— А вам не приходила в голову мысль, что интересы адвоката Лиотара не обязательно совпадают с вашими? Три недели тому назад он был никому не известен и теперь стремится наделать как можно больше шума вокруг своего имени. Лиотара отнюдь не интересует, виновен ваш муж или нет.

— Но, прошу прощения, если Лиотар докажет невиновность мужа, то получит великолепную рекламу и создаст себе репутацию.

— А что, если Лиотар добьется, чтобы вашего супруга выпустили на свободу, но неопровержимых доказательств его невиновности не представит? Его будут считать ловким адвокатом, к нему валом повалит клиентура. О вашем же муже скажут: он везунчик, Лиотар его вытащил! Словом, чем больше будет раздуваться вина Стевельса, тем более удачной покажется деятельность его адвоката. Это хоть вам понятно?

— Франсу понятно…

— Он говорил вам об этом?

— Да.

— Лиотар ему не нравится? Зачем же он его выбрал?

— Да он его и не выбирал. Это тот…

— Секундочку! Вы только что сказали очень важную вещь!

— Знаю.

— Так вы сделали это намеренно?

— Возможно. Я устала от всей этой шумихи вокруг нас и понимаю, чем она вызвана. Я не считаю, что могу повредить Франсу тем, что говорю с вами так.

— Когда двадцать первого февраля около пяти часов пополудни старший инспектор Люка прибыл к вам с обыском, уходя, он увел с собой вашего мужа…

— И затем вы его целую ночь допрашивали, — сказала она с упреком.

— Допрашивать — моя работа. В тот момент у Стевельса еще не было адвоката, поскольку он не знал, что его станут преследовать по закону. С тех пор вашего мужа на волю не выпускали, а домой он приходил только в сопровождении инспекторов, и притом совсем ненадолго. И тем не менее, когда я попросил его выбрать себе защитника, он без колебаний назвал имя мэтра Лиотара.

— Понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Значит, адвокат приходил к Стевельсу до бригадного инспектора Люка?

— Да.

— Стало быть, это произошло двадцать первого февраля в промежутке между визитами Лапуэнта и Люка?

— Да.

— При разговоре вы присутствовали?

— Нет, я находилась внизу, занималась уборкой — ведь меня три дня не было дома.

— О чем они говорили, вы не знаете? Знакомы они прежде не были?

— Не знаю. Не были.

— Возможно, ваш муж позвонил ему и попросил прийти?

— Я почти уверена, что муж никому не звонил.

Заметив, что к витрине мастерской прильнули уличные мальчишки, Мегрэ предложил:

— Давайте сойдем вниз.

Она провела его через кухню, и они вошли в маленькую темную комнату без окон, кокетливо обставленную, очень уютную, стены которой были заставлены стеллажами, полными книг. Посредине стоял обеденный стол, а в углу еще один столик — письменный.

— Вы спрашивали про распорядок дня мужа? Он поднимался в шесть утра зимой и летом. Зимой первым делом растапливал калорифер.

— Почему же двадцать первого калорифер не горел?

— Да ведь было не так уж и холодно. После нескольких морозных дней потеплело, погода улучшилась, а ни я, ни Франс не мерзляки. К тому же в кухне у меня газовая плитка, она неплохо обогревает. А в мастерской — еще одна, Франс пользуется ею для варки клея и накаливания инструментов. Ну так вот, прежде чем умыться, он обычно направлялся за рогаликами в булочную, а я в это время готовила кофе. Потом мы завтракали, он мылся и тут же принимался за работу. Часов в девять, справившись с основными домашними делами, я уходила за покупками.

— Стевельс ходил за заказами сам?

— Редко. Как правило, работу ему приносили на дом, а затем ее забирали. Когда Франсу требовалось все же куда-то сходить, я шла с ним, поскольку это были едва ли не единственные наши выходы в город. Обедали мы в половине первого.

— И Стевельс снова садился за работу?

— Почти всегда. Он только выкуривал сигарету на пороге, а во время работы не курил. В мастерской он сидел до семи часов, иногда до половины восьмого. Я никогда не знала, в котором часу мы будем ужинать, потому что муж не любил бросать работу, не закончив ее. Затем он опускал шторы, мыл руки, а после ужина *мы читали в этой комнате до десяти или одиннадцати часов. Только по пятницам вечером мы ходили в кино — в кинотеатр «Сен-Поль».

— Он любил выпить?.

— Один лишь стаканчик после ужина, небольшой стаканчик, но его хватало Франсу на целый вечер. Ведь он цедил вино по капле, как это делают дегустаторы.

— Чем же вы занимались по воскресеньям? Ездили за город?

— Нет, никогда. Франс ненавидел такие поездки. В воскресные дни мы по утрам сидели дома, и Франс что-нибудь мастерил. Эти стеллажи, да и вообще почти всю нашу мебель он сделал своими руками. После обеда мы прогуливались по кварталу Фран-Буржуа, по острову Сен-Луи и довольно часто ужинали в ресторанчике у Нового моста.

— Стевельс — скупердяй?

Фернанда покраснела и уже гораздо менее естественно ответила вопросом на вопрос, как это обычно делает женщина, когда старается скрыть смущение:

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Стевельс ведь работает уже больше двадцати лет, не правда ли?

— Франс работал всю жизнь. Его мать была очень бедна, и детство у него было несчастливое.

— Стевельс считается самым дорогим переплетчиком Парижа, и он завален работой, так что даже может позволить себе отказывать некоторым клиентам.

— Да. Это так.

— Значит, на его заработки вы могли бы жить со всеми удобствами, иметь комфортабельную квартиру и даже машину.